Граф Цимлянский, борец против пьянства
Автор: Эгра.
Название: Благородное дело.
Дисклеймер: Персонажи, предметы и названия принадлежат создателям вселенной SG, добропорядочным гражданам без серьезных девиаций.
Рейтинг: R.
Жанр: action/adventure, angst, romance, POV, adult.
Размер: мини.
Описание: Похоже на то, что я наконец совершенно случайно наткнулся на человека, который не будет просто так, мимолетно. Во всяком случае, он не позволит себе быть просто так.
Статус: закончен.
ЧитатьМы заканчивали облет одной из четырех самых скучных планет в галактике. Лес, поле, речка, поле, лес. Никого крупнее кошки. Никаких аномалий. Маленькая солнечная системка, крошка-солнце и четыре милые планетки вокруг него, и на каждой лес, поле, речка, поле, лес и никого крупнее кошки. Меня начинало подташнивать от всей этой буколической идиллии, и даже МакКей постепенно выходил из себя: ерзал, вздыхал, приподнимался в кресле, чтобы дальше было видно.
- Полетели домой, - попросил я наконец, выводя прыгун из атмосферы.
- Какое домой! - запротестовал МакКей. - Мы же ничего не сделали!
- А что ты намеревался сделать? - меланхолично спросил я. - Победить дракона, найти пиратский клад, разбудить еще парочку людоедских рас?
- Рейфов разбудил ты, кстати, - сказал МакКей. - Да ладно, Шеппард, где твое авантюрное начало? Давай, набери любой адрес, первую комбинацию, на что палец попадет.
Мы как раз подлетели к Вратам, величественно плывшим вокруг третьей планетки, и моя рука замерла над наборным устройством. Я покосился на МакКея, возбужденно блестевшего глазами.
- То есть как любой? Ты здоров? А если там рейфы?
МакКей поджал губы.
- Нас же не видно, забыл? Если рейфы, отлетим подальше, подождем, пока они улетят, и вернемся домой. Давай, Шеппард, тебе же самому противно заканчивать день такой тоской, - он махнул рукой в сторону зелено-голубого шарика по левому борту прыгуна.
Это был удар ниже пояса и чистая правда одновременно. День угроблен впустую, от этого было противно и очень не хотелось возвращаться так бесславно. Я задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику. В сущности МакКей был прав, маскировка нас еще ни разу не подводила, прыгун пребывал в полной боевой готовности, так что я быстро заткнул слабый голос благоразумия и наугад набрал адрес, стараясь не обращать внимания на удовлетворенно откинувшегося на спинку кресла МакКея.
Врата, из которых мы вылетели, тоже были орбитальные. Эта солнечная система была больше предыдущей, солнце – примерно как наше, земное. Планета, вокруг которой обращались Врата, четвертая от солнца, напоминала шарик сливочного мороженого с прожилками черничного варенья.
- Это что, облака? - спросил я, вызывая карту Пегаса и отыскивая Лантию.
- Похоже на то, - ответил МакКей и присвистнул. - Ого. Далеко мы забрались.
Лантия обнаружилась на другом конце галактики. На секунду мне стало не по себе, и чтобы прогнать это чувство, я бодро сказал:
- Ну, поехали, - и направил прыгун к облачной планете.
МакКей тоже затих как-то пришибленно, и в атмосферу мы вошли в напряженном молчании. Слой облаков был невероятно толст, мы летели, как сквозь молоко. Вдруг прыгун сильно тряхнуло. Я повернулся к МакКею, испуганно подавшемуся вперед.
- Это ты сделал?
- Я даже не понял, что это было, - огрызнулся он. - Покажи...
Он не договорил, потому что свет замигал и вырубился. За ним с мягким гудением испарились с лобового стекла все голографические данные. Прыгун снова словно наткнулся на что-то, и мой желудок оказался у меня в горле.
- Шеппард, - тоненько сказал МакКей. - Что это за чертовщина?
- Держись, - велел я, - крепко держись. Мы падаем.
МакКей заверещал, но я не слушал его, пытаясь оживить управление. Скорость была невелика, почему-то мы не неслись вниз камнем, а как будто очень быстро заходили на посадку, которая, впрочем, обещала быть очень жесткой. Прыгун вынырнул из облаков, по-прежнему игнорируя мои яростные мысленные приказы, пролетел еще несколько метров, и все, что я успел увидеть в окно до удара, – стремительно приближающаяся светло-серая широкая полоса.
Не знаю, сколько я пробыл без сознания, но точно не меньше времени, чем ушло на осознание произошедшего. Я со стоном оторвался от приборной панели, откинулся в кресле и снова застонал: когда меня бросило вперед, ремень безопасности со страшной силой впился мне в бок, а в заключение я, похоже, этим же боком еще и о подлокотник приложился. Я осторожно вдохнул и выдохнул. Ребра целы, и на том спасибо. Я пошевелился. Ничего не сломано, даже не вывихнуто. Я расстегнул ремень, вылез из кресла и нетвердой поступью подобрался к МакКею, тоже лежащему на панели и не подающему признаков жизни.
- МакКей, - хрипло позвал я и предельно осторожно тронул его плечо.
Он зашевелился, тихо застонал и попытался отлепиться от панели. Я помог ему сесть прямо.
- Цел? - спросил я.
- Не знаю, - слабым голосом ответил он, шевеля плечами. - Вроде. Лоб болит.
Я заглянул ему в глаза: ничего, зрачки расширены, но не сверх нормы в таких обстоятельствах. На лбу была ссадина, но не глубокая.
- Царапина, - успокоил я его, - иди обработай.
- Потом, - отмахнулся он. - Что это было?
- Ни малейшего представления, - я пожал плечами, подтверждая свою полную неосведомленность.
- Ладно, - проворчал МакКей. - Ну-ка, посмотрим...
Он полез осматривать прыгун, а я снова сел в кресло, опасливо ощупывая пальцами бок. Синяк будет на весь живот, на несколько дней о сне на этом боку придется забыть. МакКей вернулся чрезвычайно угрюмый, плюхнулся в кресло и подпер голову ладонями. Я смотрел на него в ожидании комментариев, но он мрачно молчал, и в конце концов я нетерпеливо спросил:
- Что нашел?
- Ничего, - буркнул он. - Похоже, мы в центре сильного магнитного поля. Вся электроника сдохла. - Он помахал рукой. - Даже часы.
- А почему... - начал я, но МакКей раздраженно закивал и объяснил:
- Прыгун не совсем электроника, поэтому мы спикировали, а не упали. Аварийная система работает, можешь не тратить силы на вопрос, почему. Удовлетворись тем, что у нас есть, чем дышать, по крайней мере, пока.
Я удовлетворился и попробовал придумать, что делать, но от удара все мысли смешались в одну большую веселую кучу, поэтому я просто сидел и смотрел в пространство, надеясь, что рано или поздно из кучи вывалится что-нибудь внятное.
- Это ты виноват! - вдруг забубнил МакКей, трогая пальцем ссадину и морщась. - Не мог другой адрес набрать?
На пару минут я лишился дара речи и только смотрел на него, хлопая глазами. Мне даже не хотелось ответно возмущаться или злиться, тем более, что это все равно ни к чему бы не привело, я точно знал.
- Открой дверь, пожалуйста, - вежливо попросил я, и МакКей подозрительно посмотрел на меня.
- Зачем?
- Тебе же хотелось героических свершений, - довольно ехидно объяснил я, и он оскорбленно вздернул подбородок. - В прыгуне ты вряд ли их найдешь. Живо, МакКей!
Он еще немножко поворчал для приличия, но я был слишком явно прав, и в конце концов МакКей побрел к люку. Я посмотрел в лобовое стекло, потирая бок. Над нами нависал глинистый обрыв, весь пронизанный мощными корнями деревьев, похожих на сосны, но с гладкими стволами. Сучья у деревьев начинались метрах в четырех от земли. Небо было затянуто непроницаемыми тучами, и совсем не было ветра: кроны деревьев были абсолютно неподвижны.
- Ну как там? - крикнул я, продолжая созерцать печальный пейзаж.
- Плохо. Я попробую перевести то, что еще работает, на внешний контур... - начал МакКей, но я тут же перебил его:
- Просто сделай, ладно? Можешь не отчитываться в каждом движении.
Когда мы прошли сквозь Врата, было не больше трех пополудни, но здесь, судя по быстро меркнущему рассеянному свету, было уже часов десять вечера. Хотя, может, сутки тут короче. Я помахал рукой над бездыханной приборной панелью и откинулся в кресле. Надо было срочно изобрести какой-нибудь план, но в голову не лезло ничего, кроме осторожного обследования планеты, и хотя сразу вставал вопрос «зачем?», это была какая-никакая, но деятельность, а там, может быть, что-нибудь прояснится.
Я оглянулся посмотреть, как дела у МакКея, и в ту же минуту он издал нетерпеливый звук, со всей силы впечатал кулак в стену и пошел ко мне, попутно зло пиная стены.
- Ни черта, - выдохнул он, падая в кресло. - Не знаю, как ее открыть. Мертвая, как динозавр.
Я уперся локтями в край панели и задумался. Темнело, листва на деревьях по-прежнему не шевелилась, небо приобрело ровный сине-серый цвет. МакКей смотрел на меня в ожидании.
- Предлагаю лечь спать, а завтра... Завтра попробуешь еще раз, и по обстановке решим, что делать, - наконец сказал я.
- Ты сможешь заснуть? - изумился МакКей.
- Почему бы и нет? - я встал и полез под его кресло, где, по оперативным данным, был припрятан толстый шерстяной плед. - За последнюю неделю я не проспал и суток в общей сложности.
- Шеппард, это мое! - предсказуемо возмутился МакКей и вцепился в край пледа.
Я шлепнул его по рукам.
- Тебя мама не учила делиться? А этой простыни хватит и на двоих.
- Ты собрался спать на полу? - от удивления МакКей разжал пальцы.
Вместо ответа я аккуратно расстелил плед между лавками. МакКей торопливо соскочил с кресла и забрался на одну из них, подтянув колени к груди.
- Можешь спать в кресле, - милостиво разрешил я, от души забавляясь.
Он попытался состроить привычную язвительную гримаску, но получилось не очень.
- Я лучше тут.
- Как хочешь, - сказал я и улегся на плед спиной к нему.
Почти совсем стемнело, и я заметил, что над люком горит неяркая аварийная лампочка. Не самый плохой вариант, подумал я. По крайней мере, не дует, сухо и можно наконец поспать столько, сколько хочется. А утром разберемся со всем остальным.
МакКей моего оптимизма не разделял. Он, по-видимому, пытался устроиться с наименьшим неудобством, и я вспомнил, как он ныл про больную спину. Через пару минут он тихо ахнул, я обреченно вздохнул и обернулся. Лицо у него было очень несчастное.
- Лавки ледяные, - пожаловался МакКей, плотнее прижимая колени к груди и запахивая на них куртку.
- А пол теплый, - с удовольствием ответил я, натягивая куртку на голову. - Сладких снов, МакКей.
Он не ответил. Я пожал плечами и повернулся к нему спиной, пристраивая локоть под голову. Подумаешь, какая неженка! Что бы с ним было в казарме или полуразбитом вертолете в сердце пустыни? Я закрыл глаза, но заснуть никак не получалось. Меня беспокоило наличие в прыгуне еще одного бодрствующего человека и в то же время отсутствие хоть каких-то звуков с его стороны. По-моему, МакКей даже не дышал. Я снова вздохнул и посмотрел через плечо. Он сидел все в той же позе, еще крепче обнимая колени, и смотрел перед собой, не моргая. В слабом свете лампочки его кожа фосфоресцировала. Меня вдруг с головой захлестнуло сильное желание пожалеть его, сказать что-нибудь ободряющее, даже похлопать по плечу, и от этого я страшно разозлился.
- Что ты там сидишь? - резко спросил я.
- Холодно, - не сразу ответил МакКей. - И страшно.
- Почему? - удивился я. - Мы и не в такие переделки попадали.
МакКей посмотрел на меня долгим, непонятным, очень чужим взглядом. Мне стало неуютно и неловко, и я попытался скрыть смущение, поддев его:
- А ты не боишься, что в стене откроется проход и какая-нибудь шестирукая тварь...
- Шеппард!
Ну вот, по крайней мере, это был старый злобный МакКей, с яростно стиснутыми зубами и выпущенными на всю длину шипами. Мне все еще было немного стыдно, что я бросил его вот так, на холодной лавке, и не всем же быть эталонами выносливости и терпения, поэтому я немножко подвинулся и сказал, укладываясь обратно:
- Ладно, хватит строить из себя непонятно что, ложись сюда. Только без фокусов.
Судя по тому, как быстро он зашуршал, сползая на пол, МакКей уже давно дошел до нужной кондиции, и только его нездоровая гордость мешала ему попроситься ко мне. Вжикнула молния на его куртке, он лег и крепко прижался спиной к моей спине, мелко вздрагивая. Я дернулся: сердце у него колотилось, как у зайчонка, которого первый раз взяли в руки. Несколько минут я лежал неподвижно, а когда эта лихорадочная дробь начала отдаваться у меня в голове, попробовал чуть-чуть отодвинуться от МакКея. Он торопливо подвинулся следом, и я понял, что это безнадежно. Придется ждать, пока он успокоится.
Устраиваясь поудобнее, я подумал, что раньше не замечал, что у МакКея широкая спина; такую хорошо иметь за собой, когда занимаешь круговую оборону. Если бы он еще так не сутулился... Я зевнул и сунул руку под щеку. Очень хотелось спать, но стоило мне задремать, как МакКей начинал что-то бормотать, вздрагивать или ворочаться. Наконец он вздохнул так громко и прерывисто, что я окончательно вышел из себя.
- Слушай, МакКей, успокоишься ты когда-нибудь? - бросил я в сердцах.
Он так вздрогнул, что мне опять стало стыдно.
- Ты не понимаешь? - глухо спросил он. - Правда не понимаешь, как мы влипли? За нами не придут через час после того, как мы не выйдем на связь. Врата были орбитальные, они не смогут вычислить последний набранный адрес. А даже если они нас каким-то чудом найдут, то сами попадутся, как мы. Это же планета-ловушка.
Вдоль хребта словно пробежали ледяные пальцы, противно зачесались ноги. Я не думал, что будет легко, но оказаться в такой глубокой луже не ожидал. МакКей продолжал:
- Мы как черепахи кверху лапами. Система жизнеобеспечения может отказать в любой момент, а я даже не могу открыть чертову дверь. - Он издал неопределенный смешок, больше похожий на всхлип. - Кости самого умного человека на Земле даже ветер не выбелит, потому что он умрет в этой ржавой консервной банке.
- Эй, - я повернулся к нему и оперся на локоть, сделав вид, что не заметил этого крайнего проявления мании величия. - Никто не умрет, понял? Сейчас ты выспишься, завтра встанешь и откроешь дверь, а потом придумаешь, как вытащить нас отсюда. - Я легонько потряс его за плечо. - А я тебе помогу. Слышишь? Я даже не буду с тобой спорить, буду делать все, как ты скажешь. МакКей, слышишь?
- Слышу, - все так же глухо откликнулся он. - Спокойной ночи.
Я подождал немного, глядя на его белеющее в темноте ухо, но он больше ничего не сказал. Я пробормотал:
- Спокойной ночи, - и отвернулся.
Мне снились сосны с гладкими стволами и разноцветные пухлые облака, летающие над ними, и еще было очень холодно рукам и ногам, но потом что-то мягко защекотало нос, и стало теплее. А еще чуть позже я проснулся, потому что в это время должны были запищать мои часы. Если бы они запищали, я бы их по традиции не услышал и продолжил бы сладко спать, но они не издали ни звука, и от этого несоответствия я моментально открыл глаза. Серый рассвет заливал прыгун желеобразным светом. Я мог бы поклясться, что ночью не переворачивался на другой бок, однако против очевидного не попрешь: носом я уткнулся МакКею в затылок, мои ладони были прижаты к его спине, ноги – к его ногам, а колено просунуто между ними. Наверно, в этот момент у меня было очень забавное лицо, но мне было не до смеха, и я убил бы на месте любого, кто нашел бы это смешным, потому что это абсолютно нормальная реакция организма на холод: если рядом есть источник тепла, надо подобраться к нему максимально близко. А колено я сильно повредил, неудачно спрыгнув с забора в восемь лет, чуть не порвал связки, и теперь оно мерзко ноет, когда холодно... Стоп, Шеппард, ты что, оправдываешься перед самим собой? Немедленно прекращай и начинай думать, как не разбудить МакКея и убраться от него подальше, пока он сам не проснулся. Самой большой загвоздкой, конечно, было колено, которое МакКею, похоже, совсем не мешало, он даже согнул одну ногу и зацепил стопой мою лодыжку, сделав незаметное извлечение ноги из этой петли делом очень трудоемким. Ситуация усугублялась тем, что меня все сильнее смущало то, во что я упирался бедром, а когда я смущен, я становлюсь настоящим слоном в посудной лавке. Поэтому я осторожно отодвинул от МакКея верхнюю часть туловища и стал пытаться успокоиться и думать о том, как вернуть себе ногу, а не о том, как хорошо задница МакКея подходит к сгибу моего бедра, и как замечательно, когда он молчит, не нервничает и дышит спокойно, хотя что это я, ни о чем таком я даже думать не думал...
Я бы еще очень долго лежал неподвижно, попеременно краснея и бледнея, все явственнее ощущая – морально и физически – всю неловкость положения, но МакКей что-то пробормотал (я весь облился холодным потом) и перевернулся на живот. Я с неимоверным облегчением вытащил колено из-под его ноги, вскочил и с ногами забрался на лавку, глядя вниз, как будто там шевелился огромный клубок змей. Все порядке, успокойся, уговаривал я себя, он ничего не заметил, а даже если бы и заметил, ну что тут такого? Ничего особенного не случилось. Я вертел эту мысль так и сяк и в итоге почти совсем успокоился.
Делать мне было нечего, я сидел и разглядывал распростертого на полу МакКея. Он лежал на животе, вытянув руки вдоль туловища ладонями кверху; голова его была повернута в мою сторону, лицо выражало мужественно переносимое страдание, он вздыхал и беззвучно что-то шептал. Разбудить, что ли, подумалось мне. Наверняка ведь какой-нибудь кошмар снится. Словно услышав мои мысли, МакКей глубоко вдохнул носом, открыл глаза, сел и потянулся.
- Доброе утро, - сказал я, спуская ноги с лавки.
Он смерил меня неописуемо унылым взглядом. Я внимательнее всмотрелся в него и встревожился: МакКей был бледен, как бумага, мелкие капельки пота блестели у него на лбу и над верхней губой, и вообще он выглядел очень нездоровым.
- Доброе? - спросил он. - Что же в нем доброго, позволь осведомиться? Тебе напомнить обстоятельства нашего пребывания здесь? - я помотал головой, и он полез в рюкзак. - Мне надо поесть. У тебя есть еда?
- Только батончики, - ответил я, разглядывая смешной хохолок у МакКея на макушке. - Но их надо использовать с умом.
- Да, - неразборчиво ответил МакКей, засунувший в рот целый батончик, - надо срочно поднять мне сахар. Иначе все будет совсем плохо.
Он вытащил из рюкзака еще одну блестящую упаковку, горестно посмотрел на нее и потянул к себе мой рюкзак. Я немедленно шлепнул его по руке.
- МакКей, если ты слопаешь все сейчас, потом мы умрем от голода.
- У меня гипогликемия! - завопил МакКей, бледнея еще сильнее. - Я не ел со вчерашнего утра! Мне нужен еще один чертов батончик! Я что, должен умереть, чтобы ты понял, насколько это серьезно?!
- Хорошо-хорошо, не кипятись, - я подтолкнул к нему рюкзак ногой. - Только потом ты откроешь дверь, идет?
Он не удостоил меня ответом, в два счета сжевал оба батончика, прогнал меня в носовую часть и снова, как вчера, начал копаться в проводах у люка. Я опять подозрительно уставился в окно. Ветра по-прежнему не было, но чувствовалось, что там очень холодно: даже прыгун, обычно очень долго отдающий тепло, сильно остыл за ночь. Я поспешно отогнал неприятное воспоминание и спросил, чтобы отвлечься:
- Там вообще атмосфера есть?
- Деревья зеленые, значит, есть, - отрезал МакКей. - Помолчи.
Я послушался. МакКей тихонько ругал провода, холод, меня, свой несчастный жребий и сетовал, что ему всегда не везет, всем хоть раз в жизни везет, а ему никогда. Когда что-то резко щелкнуло и люк открылся, делу его рук я обрадовался больше, чем он сам. МакКей высунул нос на улицу и тут же спрятался обратно. Мертвенная белизна ушла, уступив место его обычной молочной бледности, и я был этому неожиданно рад.
- Молодец, МакКей, - искренне сказал я, взял автомат и подошел к люку.
- Воздух очень разреженный, дыши глубже, - пробормотал МакКей, проверяя набедренную кобуру.
Мы вышли из прыгуна. Тяжелый воздух неохотно вползал в легкие, было холодно, но душно. Мы обошли прыгун и остановились. Перед нами на серо-лиловый песок набегали темные волны моря или океана, и до самого горизонта не было ничего, кроме воды. Было бы красиво, если бы не было так печально. Я обернулся и увидел наш тормозной путь. Прыгун пропахал длинную глубокую борозду в песке и ткнулся носом в глинистый обрыв.
- Доживает последние десятилетия, - сказал у меня за спиной МакКей. - Озоновый слой разрушается, атмосфера утекает. Хорошо, что пасмурно, я бы моментально сгорел.
- Как думаешь, тут есть какая-нибудь живность? - спросил я, глядя на низкие рваные тучи, темно-серые, как вода моря-океана.
МакКей поежился.
- Не знаю, но надеюсь, что нет. Не хочу быть съеденным каким-нибудь жутким медведе-оленем, - он быстро оглянулся и непоследовательно добавил: - И когда воздуха совсем не останется, зверушки долго не протянут. Жалко.
- Какой-нибудь план у тебя есть? - поинтересовался я, садясь на песок и зарывая в него пальцы.
МакКей брезгливо покосился на меня.
- Подцепишь паразитов. Этими руками меня потом не трогай, - пробормотал он. - Нет никакого плана. У меня голова болит.
Он медленно пошел вдоль берега, засунув руки глубоко в карманы. Я смотрел ему вслед и думал, что он, в сущности, мог бы быть нормальным человеком, если бы был чуть-чуть поснисходительнее к людям. И наверно, тяжело знать так много. Когда я только-только начал получать доступ ко всяким страшным государственным тайнам, у меня было мерзкое ощущение, что череп сжимается, а мозг увеличивается. Что должен чувствовать МакКей, я даже представить не мог, да и не хотел.
МакКей вернулся, сел рядом и тоже стал пересыпать поблескивающий песок из руки в руку. Все еще во власти размышлений, я придержал язык насчет паразитов. Мы сидели молча, только песок шуршал и волны шептали что-то едва понятное.
- У тебя есть компас? - вдруг спросил МакКей.
- Компас? - переспросил я, за что был немедленно расчленен презрительным взглядом.
- Да, знаешь, такая круглая штука со стрелкой.
- Я знаю, что такое компас, - огрызнулся я, - я имел в виду, зачем он тебе?
МакКей вздохнул и терпеливо объяснил:
- Не думаю, что тебе интересно, как именно работает компас и что из себя представляет магнитное поле, поэтому просто скажу, что он приведет нас к магниту. - Я продолжал заинтересованно смотреть на него, и он сдался окончательно: - Вряд ли магнит естественного происхождения, а значит, я смогу его отключить, и мы сможем улететь.
Эта мысль мне понравилась, я вернулся в прыгун и полез в рюкзак. Компас, естественно, обнаружился на самом дне.
- Славно, - сказал МакКей, оттаивая. - А то пришлось бы тебе тащить перед собой ведро с водой.
Я засмеялся, и МакКей одобрительно посмотрел на меня. Можно подумать, я не знаю, как сделать компас в полевых условиях.
Мне казалось, что мы шли уже несколько часов. Было жутко холодно, прямые стволы спереди, сзади, по бокам и везде, везде, пока хватало глаз, ужасно раздражали. Затылок ломило, веки отяжелели, все тело ныло, как будто я шел с полной выкладкой. За шиворот постоянно падали капли, мелкие мокрые листья под ногами устойчивости не придавали и страшно воняли, поэтому я был вынужден пренебречь советом МакКея дышать глубже. Я плелся за ним, как сомнамбула, почти не глядя на дорогу, и когда МакКей остановился, налетел на него и чуть не сшиб с ног.
- Осторожно, - механически сказал он. - Вот оно.
Я с трудом открыл глаза полностью и увидел невысокий холм с черным гротом, или пещерой, или лазом, короче, входом. МакКей сделал шаг вперед, но я уже немного пришел в себя, взял его за плечо и легонько отпихнул в сторону.
- Я первый, - сказал я, включил фонарик на автомате и быстро скользнул внутрь.
Внутри холм был полый, и я чуть не бухнулся плашмя на землю: уровень пола под холмом был на полметра ниже наружного уровня. Я прижался спиной к сырой земляной стене и обвел лучом фонарика пустоту. Ничего живого не было, зато в центре стояла какая-то штуковина – очевидно, тот самый чертов магнит.
- Шеппард? - жалобно позвал МакКей.
Для полной очистки совести я обошел магнит кругом, глубоко вдохнул и потрогал его пальцем. Ничего не произошло. Я высунулся наружу и сказал:
- Милости просим. Осторожно, ступенька.
МакКей все равно споткнулся, чертыхнулся, посветил фонариком по сторонам и радостно поскакал к магниту.
- Он? - полюбопытствовал я, занимая позицию у входа, откуда просматривалось помещение и было хорошо слышно, что происходит снаружи.
- Похоже, - МакКей уже раскладывал инструменты, как хирург в полевом лазарете.
- Тогда давай быстрее.
Здесь было еще холоднее, чем на улице, пар клубами вырывался изо рта. Я стоял неподвижно, как караульный, и зорко всматривался и внимательно вслушивался. Правда, уже через несколько минут я начал притопывать и подпрыгивать, иначе совсем бы замерз. Кислорода не хватало все сильнее, я отчаянно зевал. МакКей что-то откручивал, оттягивал, удивленно хмыкал и признаков близкого окончания работ не выказывал.
- Долго еще? - теперь жалобно звучал я.
- Я только начал, - возмутился МакКей. - Тут темно, как в... очень темно, и я первый раз вижу такую штуку, явно рейфовские происки, и пальцы у меня еле шевелятся от этого проклятого холода.
Он почти с головой залез в недра магнита, минут через пять издал победный звук, вылез и стал дышать на пальцы.
- Ну? - спросил я, пританцовывая.
- Там что-то вроде соленоида, - сказал МакКей, размахивая руками, и пояснил, поймав мой настороженный взгляд: - Катушка с током. Я тебе потом прочитаю курс физики за восьмой класс, хорошо? Ее надо вытащить, а у меня пальцы не гнутся.
Я чуть-чуть поколебался, глядя на него, потом решительно снял куртку и набросил ему плечи. Он немедленно всполошился:
- С ума сошел? Ты же окоченеешь! Забери...
- МакКей, я не успею окоченеть, если ты сделаешь все быстро, - сказал я, постаравшись вложить в слова всю силу убеждения.
- Черт, черт, - забормотал он и забегал вокруг магнита, сунув руки в карманы, потом остановился, пошевелил пальцами и снова полез внутрь.
Это было более чем непрофессионально, но я плюнул на безопасность и тоже стал наматывать круги по давешнему маккеевскому пути. Помогало плохо, добавляя к цепкому, какому-то химическому холоду одышку, звон в ушах и ненормальную мышечную усталость. МакКей, однако, проявил себя с самой лучшей стороны: я заканчивал третий круг, когда он снова издал победный вопль и вылез из-под магнита.
- Все! - объявил он, помог мне вдеть непослушные руки в рукава и сунул под нос ожившие часы. - Есть! Пойдем скорее. Ты живой?
- Д-да в-вроде, - пробормотал я, отчаянно моргая, пытаясь рассеять серую пелену перед глазами.
МакКей застегнул на мне куртку, отобрал автомат и за руку потащил наружу. Я с трудом влез на ступеньку, прошел несколько шагов, и тут гладкие серые стволы полетели на меня, и я повалился бы лицом в лиственное месиво, если бы МакКей не поддержал меня, крепко схватив за локоть.
- Я же сказал, - отчаянно прошипел он, - дыши глубже! Тащи тебя теперь. Хватайся за меня.
Я слишком плохо понимал, что происходит, чтобы сопротивляться. МакКей обхватил меня за талию и действительно почти тащил на себе, оскальзываясь, но двигаясь вперед довольно быстро.
- Давай, Шеппард, помоги мне, - бормотал МакКей, вцепляясь в мое предплечье. - Ну давай же, Джон!
До меня не сразу дошло, что он назвал меня по имени, а когда дошло, я воспрянул духом, непонятно почему, и стал увереннее перебирать ногами. МакКей крепко держал меня, шептал что-то нечленораздельное, и несколько раз мне показалось, что он всхлипнул.
Наконец мы добрались до прыгуна. Как только я оказался на своей территории, голова немного прояснилась, а живое молчание готового к работе прыгуна как будто согрело меня. МакКей усадил меня в кресло и принялся срывать с себя куртку. Я попытался помешать ему, показать, что я уже в порядке, но руки не послушались, и я только замычал:
- МакКей, не надо...
- Помолчи, - он совладал с курткой и теперь хлопотливо укутывал меня, бормоча что-то невнятное, но ласковое.
Вообще-то в порядке я не был, голова все равно очень кружилась, и снова стало холодно; на секунду мне показалось, что все вокруг только плод моего воображения, как после внушительного косяка. МакКей обстоятельно заворачивал меня в плед, на котором мы спали, подтыкал его со всех сторон так заботливо и смотрел на меня так страдальчески, что, наверно, из-за всего этого я выпростал руку из-под двух слоев ткани, теплой и пахнущей им, положил ладонь ему на загривок и потянул его голову вниз. МакКей испугался, инстинктивно уперся руками в подлокотник, но даже в таком плачевном состоянии я был сильнее его. Когда я коснулся губами его губ, он замер в неловкой позе, но не отстранился. Я медленно освободил другую руку, сжал его плечо, он наклонился ниже, приоткрывая теплые губы, касаясь моих теплым языком, и я постепенно начал вырубаться, но тут мои ледяные пальцы скользнули ниже рукава его футболки, на голую теплую кожу. МакКей взвизгнул мне в рот и отскочил. Секунду я не мог понять, что случилось, но в итоге до меня дошло, что дурманящее тепло куда-то делось. Я с огромным трудом открыл глаза и повернул голову. МакКей стоял за креслом и с ужасом смотрел на меня, хотя теперь это был не доктор МакКей, глава научного отдела, а источник жизненно необходимого тепла, которым надо было без промедления овладеть. Мозг работал со скрипом, но тело онемело еще сильнее, поэтому когда я стал выбираться из кресла, особенно неприятного диссонанса не было. Я чувствовал себя зомби, надвигаясь на МакКея чуть ли не с классически вытянутыми вперед руками с безвольно повисшими кистями, только мне нужно было его тепло, а не мозги.
МакКей молча пятился, пока не уперся спиной в стену. В его глазах были страх, умоляющее выражение и что-то еще, чего я не распознал. Впрочем, сейчас мне было все равно, потому что я наконец добрался до него и оплел его руками. Он выгнулся, упираясь ладонями мне в живот, но я только сильнее напряг руки, МакКей на мгновение ослабил сопротивление, и мне этого с лихвой хватило, чтобы прижаться к нему всем телом и почувствовать то, чего быть не могло и не должно было.
Голова вдруг перестала кружиться, а потом меня повело еще сильнее. Я уперся руками в плечи МакКея, чуть отстранился и посмотрел вниз. Его ширинка отчетливо скрывала что-то, что нельзя было трактовать двояко. Я поднял глаза на МакКея и увидел совершенно другое лицо, на котором был вызов, и отчаянная решимость, и откровенное желание, и черт знает что еще. Я задохнулся.
- МакКей, ты...
- Заткнись! - звонко сказал он. - Заткнись! И если вздумаешь сопротивляться, я всем расскажу, что ты ко мне лез!
Я смотрел на него во все глаза, а он крепко схватил меня за волосы на затылке и рванул на себя, почти кусая меня за нижнюю губу. Мне не хватило воздуха, и я отвернулся от него, глубоко вдыхая и одновременно обнимая его за пояс, чтобы он не подумал, что я сопротивляюсь. МакКей понял и зарылся лицом мне в шею, даже не целуя, а просто беспорядочно скользя губами по коже, отчего у меня по всему телу бежали мурашки. Головокружение почти прошло, осталась только легкая эйфория, и холодно мне уже не было. Мое тело взяло равнение на МакКея, и мы, постанывая, терлись друг о друга пахом. Его рука забралась мне под футболку, стирая выступивший на пояснице пот, скользнула вдоль позвоночника, и я сильно закусил губу, прогибаясь, поощряя его. Он стиснул мою руку, прижимая ее ладонью к своей промежности, снова умоляюще глядя на меня и шевеля губами. Я прижался щекой к его щеке, расстегнул пуговицу и молнию, обхватил его член сквозь белье, с силой провел рукой вверх и вниз, и он жарко выдохнул мое имя мне в шею, подаваясь навстречу моей руке. Я оттянул вниз резинку, провел пальцами по рубчатому следу от нее и случайно задел напульсником головку. МакКей откинулся назад, тихо, почти удивленно вскрикнул и кончил, глядя мне в лицо широко распахнутыми глазами. От этих пульсирующих зрачков, обведенных тонкой голубой каемкой, во мне что-то сломалось, и я почувствовал, как на брюках расплывается темное пятно.
Я прижался пылающим лбом к холодной стене рядом с головой МакКея, сунув руки ему под футболку. МакКей тяжело дышал, впившись пальцами мне в спину, и сердце у него колотилось, как ночью, только сейчас причина была в другом, и с такой причиной я готов был смириться.
МакКей поцеловал меня в скулу и тихонько засмеялся мне в ухо.
- Согрелся?
Я утвердительно замычал. Он прижал мою голову к себе, и я, похоже, мог бы простоять так всю жизнь, не обращая внимания на усиливающуюся боль в висках и ломоту в суставах. Я глубоко вздохнул, пытаясь забыть, что у меня есть тело, которое только что серьезно переохладилось и, очевидно, собиралось закатить мне первоклассную истерику в виде сильнейшей простуды. МакКей чуть отодвинулся и заглянул мне в лицо. Я попробовал улыбнуться, но МакКей нахмурился и прижал ладони к моим щекам.
- Похоже, даже слишком согрелся, - тревожно сказал он и потрогал губами мой лоб.
Его губы показались мне ледяными. Меня начинало трясти, в горле кто-то жег покрышки, попеременно волнами накатывали слабость, жар и холод. МакКей обнял меня за талию и медленно повел к креслу.
- Все, пора убираться отсюда, - сказал он, осторожно сгружая меня на него и усаживаясь сам.
- МакКей... - захрипел я.
МакКей бросил на меня почти злой взгляд, готовясь отвоевывать кресло пилота всеми силами.
- Я не для того тебя спасал, чтобы тут же угробить, - огрызнулся он, сосредотачиваясь и задраивая люк. - А ты сейчас ничего не можешь.
Я с трудом сглотнул: горло саднило все сильнее.
- МакКей, я не могу лететь в таком виде.
Он окинул меня невидящим взглядом, потом до него дошло, о чем я, и он усмехнулся.
- Никто не будет проводить молекулярный анализ всех подозрительных пятен на твоей одежде, не волнуйся.
Усилием воли я удерживал глаза открытыми, пока МакКей не поднял прыгун, чуть ли не до крови закусив губу, и не вывел его на орбиту. Потом звезды дрогнули, и я полетел вниз по широкой спирали.
- Шеппард!
Резкий окрик выдернул меня из темноты. Пальцы МакКея крепко стискивали мою руку.
- Не спи, - сквозь зубы сказал он. - Осталось чуть-чуть, потерпи. Вот уже Врата. Потерпи, Джон, пожалуйста.
- Терплю, - мне показалось, что я сказал это громко и отчетливо, но МакКей тревожно переспросил:
- Что?
- Терплю, - повторил я, и на этот раз он меня услышал.
- Говори что-нибудь, - попросил он, сильнее сжимая пальцы, - нам сейчас откроют. Все, открыли, сейчас будем дома. Джон, скажи что-нибудь.
- Спасибо, Родни, - прошептал я.
МакКей внимательно посмотрел мне в глаза и не отпускал мой взгляд, пока в прыгун не ворвались парни с желтыми вставками на куртках, и тогда я отключился с облегченным вздохом.
Стараниями Бекетта в медчасти я провалялся неполных три дня. Мог бы и меньше: по-настоящему плохо было только в первый день, когда я не мог открыть глаза, под веками плясали психоделические узоры, а малейшее движение причиняло жуткие страдания. На следующий день от этого кошмара не осталось и следа, и я только шмыгал носом, кашлял и чувствовал себя очень неловко, когда кто-нибудь приходил меня проведать и смотрел тревожно и сочувственно. Элизабет даже не надавала мне тумаков за необоснованные и опасные действия, и это заставило меня думать, что МакКей в пароксизме самоотверженности взял все на себя и ему здорово влетело. От подобных мыслей настроение совсем не улучшалось.
Я смог высказать свои опасения к концу второго дня, когда кто-то сел на стул рядом с моей койкой, вытащив меня из блаженной дремоты.
- Как ты? - спросил МакКей, как только я открыл глаза. - Карсон говорит, ничего страшного, но я хочу услышать это от тебя.
- Ничего страшного, - послушно сказал я и чихнул; он скептически посмотрел на меня, и я поспешно добавил: - Правда, все нормально. Это просто остатки.
МакКей молча разглядывал меня, улыбаясь одними глазами. Это было странно, но не неприятно.
- С тобой ничего не сделали? - спросил я.
- Нет, - ответил он, - все слишком волновались за тебя. И я в том числе.
Я промолчал, не зная, что сказать. Воспоминания о сцене в прыгуне не оставляли меня даже в бреду, и я снова и снова целовал его и раз за разом тянул вниз язычок серебристой молнии.
- Прости меня, - сказал МакКей, и я вздрогнул. - Я виноват. Я же знаю, нельзя тебя подзуживать, ты же заводишься с пол-оборота.
- Я не сержусь, - ответил я. - Мог бы и настоять.
МакКей вдруг положил руку на мою, лежащую поверх одеяла, и посмотрел мне прямо в глаза.
- И за другое тоже прости, - попросил он с непередаваемым выражением лица. - Мне очень жаль, я чувствую себя последним подлецом: не справился с собой, воспользовался ситуацией... Но это все равно рано или поздно случилось бы. Я бы не смог по-другому, понимаешь?
- Не понимаю, Родни, - тихо сказал я, но это было правдой только наполовину.
- Ты мне не безразличен, - сказал он, отводя взгляд. - Я так привык, что ты меня вытаскиваешь из любой передряги... Ты как будто мой бронежилет, и я думал, что ты нравишься мне потому, что рядом с тобой не страшно. А теперь понимаю, что нравишься, может быть, и за это, но люблю я тебя за что-то другое.
В груди у меня вспыхнул холодный огонь, как будто вернулся озноб. МакКей встал, поправил мне подушку и собрался уйти, но я поймал его за руку. Вырываться он не стал, но сжал мое запястье другой рукой и сухо сказал:
- Джон, если хочешь – забудь. Если бы на твоем месте был кто угодно другой – я бы и сам забыл сразу, как только мы взлетели, да и вообще ничего этого не было бы. Спи, ладно?
Огонь медленно расползался по всему телу миллионами разъяренных рыжих муравьев. Мне очень хотелось сказать что-то, что сразу сделает все проще и понятнее; я не имел ни малейшего представления, что это могло быть, но руку его не отпускал. Наконец МакКей все-таки соизволил посмотреть на меня.
- Учти, - сказал он тихо и очень серьезно, - мне нужно все или ничего. Что-то среднее меня не устраивает.
- Я учту, - сказал я и разжал пальцы.
Он тут же повернулся и ушел.
Я крепко потер лицо руками и снова чихнул. Ни одной внятной мысли не было у меня в голове, и причиной тому было совсем не болезненное состояние. МакКей отнюдь не воспользовался ситуацией: я бы смог его оттолкнуть даже трясущимися от лихорадки руками, и его угроза меня не остановила бы. Просто он так смотрел на меня, как никто никогда не смотрел: как будто я был вечным двигателем, философским камнем, вратами Рая, а скорее всего, и тем, и другим, и третьим одновременно. Он смотрел, как умирающий от жажды на воду, а я... А у меня все внутри переворачивалось каждый раз, когда наши губы встречались. Когда я первый раз целовался за школой в седьмом классе, этого не было; когда я впервые остался наедине с девушкой, этого не было; когда Нэнси сказала «да», этого не было, не было ничего похожего. Вообще ни один из самых счастливых моментов моей жизни не дарил мне таких огромных мощных крыльев, как эти секунды в промороженном прыгуне на враждебной умирающей планете.
С одной стороны, это было печально, потому что все отношения, все люди, которых я считал самыми важными в жизни, оказывается, были просто так, мимолетно и не по-настоящему. С другой стороны, похоже на то, что я наконец совершенно случайно наткнулся на человека, который не будет просто так, мимолетно. Во всяком случае, он не позволит себе быть просто так.
И на фоне того, что этим человеком был МакКей, то, что он мужчина, выглядело не так уж страшно. Я зажмурился и у меня защипало в носу, когда я вспомнил, как он сказал «люблю». Это, черт возьми, стоит чего угодно. Риск – благородное дело.
От миссий меня освободили еще на неделю. Выйдя из медчасти, я собрался с духом, пошел искать МакКея и страшно встревожился, когда мне сообщили, что его нет в городе. Я не поверил ушам, когда Чак, многозначительно глядя на меня, сказал, что доктор МакКей вернулся на ту планету. Я даже потребовал показать мне последний набранный адрес. Символы на мониторе безапелляционно заявляли, что МакКей еще больший псих, чем я думал.
Он вернулся под вечер. Весь день я пролежал на кровати, сообщив Бекетту, что буду спать, и выключив коммуникатор. Я старательно гнал от себя черные мысли и внушал себе, что эта планета уже не опасна, все будет хорошо и МакКей вернется с минуты на минуту.
Когда зазвенел дверной звонок, я окончательно извелся и сорвался с кровати, как будто катапультировался. МакКей вошел, живой, здоровый и довольный, и я с трудом подавил порыв обнять его. Вместо этого я спросил (пытался сурово, но получилось взволнованно и обеспокоенно):
- Ты летал туда? Один?
МакКей засмеялся.
- Нет, конечно, с Фордом и еще с двумя... не помню фамилий. Ничего особенного, мы просто полетали над землей, высадились совсем ненадолго. Когда-то это действительно была рейфовская ловушка, я нашел про нее у Древних.
- А как они ее проверяли? - спросил я, просто чтобы что-то спросить.
- У них, похоже, корабли... - он подумал, - органические, что ли. Я еще не все прочитал, но на рейфов поле не действовало. Они поставили на полюсах планеты магниты, достаточно сильные, чтобы окружить полем небольшую планету целиком. К настоящему времени южный магнит полностью исчерпал себя, а северный, на который мы напоролись, заметно ослаб, и площадь, покрываемая полем, существенно сократилась. Нам просто не повезло, что Врата оказались непосредственно над магнитом, когда мы вылетели из них.
МакКей замолчал и испытующе посмотрел на меня.
- Ты в порядке?
- В полном, - сказал я, - но док еще неделю меня никуда не отпустит.
Его глаза блеснули, но он сказал только:
- Везет. Ладно, отсыпайся. Завтра увидимся, - и пошел к двери, как ни в чем не бывало.
Все или ничего, говоришь?
- МакКей, подожди.
Он остановился перед дверью, как вкопанный. Я подошел совсем близко к нему.
- Хочу кое-что проверить.
МакКей смотрел на меня, как осужденный на своего палача. Я наклонился и поцеловал его, и снова меня словно хлопнули ладонью по солнечному сплетению: не больно, но сердце дергается и подпрыгивает. Я оторвался от МакКея, пытливо посмотрел на него, стоящего неподвижно и смотрящего вопросительно, и медленно заскользил ладонями по его груди. В желудке как будто загудел виброзвонок, тем интенсивнее, чем выше поднимались мои руки и чем ниже я склонялся к МакКею. А стоило мне опять прижать губы к его губам – хлоп!
- Черт, - прошептал я, и МакКей наконец разморозился и захихикал.
- Ты, похоже, что-то решил, - заметил он.
Я сжал его плечи.
- Решил.
МакКей вздохнул.
- Я рад, - он посмотрел на меня, прищурившись. - Тебя ничего не удивляет? Допустим, что я сохну по тебе – это не так странно. А вот, например, что ты не избил меня до полусмерти или хотя бы не наорал на меня и не вычеркнул навсегда из друзей, приятелей, дальних знакомых?
- Нет, не удивляет. - Сердце снова сделало сальто от его улыбки совсем близко от моих губ. - Мне даже очень нравится.
- Нравится настолько, что ты готов рискнуть карьерой?
Я нетерпеливо дернул плечом.
- Я же сказал: я решил.
МакКей посмотрел на меня глазами преданной собаки и сказал просто и скромно:
- Ну что ж. Я тоже готов рискнуть твоей карьерой.
Название: Благородное дело.
Дисклеймер: Персонажи, предметы и названия принадлежат создателям вселенной SG, добропорядочным гражданам без серьезных девиаций.
Рейтинг: R.
Жанр: action/adventure, angst, romance, POV, adult.
Размер: мини.
Описание: Похоже на то, что я наконец совершенно случайно наткнулся на человека, который не будет просто так, мимолетно. Во всяком случае, он не позволит себе быть просто так.
Статус: закончен.
ЧитатьМы заканчивали облет одной из четырех самых скучных планет в галактике. Лес, поле, речка, поле, лес. Никого крупнее кошки. Никаких аномалий. Маленькая солнечная системка, крошка-солнце и четыре милые планетки вокруг него, и на каждой лес, поле, речка, поле, лес и никого крупнее кошки. Меня начинало подташнивать от всей этой буколической идиллии, и даже МакКей постепенно выходил из себя: ерзал, вздыхал, приподнимался в кресле, чтобы дальше было видно.
- Полетели домой, - попросил я наконец, выводя прыгун из атмосферы.
- Какое домой! - запротестовал МакКей. - Мы же ничего не сделали!
- А что ты намеревался сделать? - меланхолично спросил я. - Победить дракона, найти пиратский клад, разбудить еще парочку людоедских рас?
- Рейфов разбудил ты, кстати, - сказал МакКей. - Да ладно, Шеппард, где твое авантюрное начало? Давай, набери любой адрес, первую комбинацию, на что палец попадет.
Мы как раз подлетели к Вратам, величественно плывшим вокруг третьей планетки, и моя рука замерла над наборным устройством. Я покосился на МакКея, возбужденно блестевшего глазами.
- То есть как любой? Ты здоров? А если там рейфы?
МакКей поджал губы.
- Нас же не видно, забыл? Если рейфы, отлетим подальше, подождем, пока они улетят, и вернемся домой. Давай, Шеппард, тебе же самому противно заканчивать день такой тоской, - он махнул рукой в сторону зелено-голубого шарика по левому борту прыгуна.
Это был удар ниже пояса и чистая правда одновременно. День угроблен впустую, от этого было противно и очень не хотелось возвращаться так бесславно. Я задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику. В сущности МакКей был прав, маскировка нас еще ни разу не подводила, прыгун пребывал в полной боевой готовности, так что я быстро заткнул слабый голос благоразумия и наугад набрал адрес, стараясь не обращать внимания на удовлетворенно откинувшегося на спинку кресла МакКея.
Врата, из которых мы вылетели, тоже были орбитальные. Эта солнечная система была больше предыдущей, солнце – примерно как наше, земное. Планета, вокруг которой обращались Врата, четвертая от солнца, напоминала шарик сливочного мороженого с прожилками черничного варенья.
- Это что, облака? - спросил я, вызывая карту Пегаса и отыскивая Лантию.
- Похоже на то, - ответил МакКей и присвистнул. - Ого. Далеко мы забрались.
Лантия обнаружилась на другом конце галактики. На секунду мне стало не по себе, и чтобы прогнать это чувство, я бодро сказал:
- Ну, поехали, - и направил прыгун к облачной планете.
МакКей тоже затих как-то пришибленно, и в атмосферу мы вошли в напряженном молчании. Слой облаков был невероятно толст, мы летели, как сквозь молоко. Вдруг прыгун сильно тряхнуло. Я повернулся к МакКею, испуганно подавшемуся вперед.
- Это ты сделал?
- Я даже не понял, что это было, - огрызнулся он. - Покажи...
Он не договорил, потому что свет замигал и вырубился. За ним с мягким гудением испарились с лобового стекла все голографические данные. Прыгун снова словно наткнулся на что-то, и мой желудок оказался у меня в горле.
- Шеппард, - тоненько сказал МакКей. - Что это за чертовщина?
- Держись, - велел я, - крепко держись. Мы падаем.
МакКей заверещал, но я не слушал его, пытаясь оживить управление. Скорость была невелика, почему-то мы не неслись вниз камнем, а как будто очень быстро заходили на посадку, которая, впрочем, обещала быть очень жесткой. Прыгун вынырнул из облаков, по-прежнему игнорируя мои яростные мысленные приказы, пролетел еще несколько метров, и все, что я успел увидеть в окно до удара, – стремительно приближающаяся светло-серая широкая полоса.
Не знаю, сколько я пробыл без сознания, но точно не меньше времени, чем ушло на осознание произошедшего. Я со стоном оторвался от приборной панели, откинулся в кресле и снова застонал: когда меня бросило вперед, ремень безопасности со страшной силой впился мне в бок, а в заключение я, похоже, этим же боком еще и о подлокотник приложился. Я осторожно вдохнул и выдохнул. Ребра целы, и на том спасибо. Я пошевелился. Ничего не сломано, даже не вывихнуто. Я расстегнул ремень, вылез из кресла и нетвердой поступью подобрался к МакКею, тоже лежащему на панели и не подающему признаков жизни.
- МакКей, - хрипло позвал я и предельно осторожно тронул его плечо.
Он зашевелился, тихо застонал и попытался отлепиться от панели. Я помог ему сесть прямо.
- Цел? - спросил я.
- Не знаю, - слабым голосом ответил он, шевеля плечами. - Вроде. Лоб болит.
Я заглянул ему в глаза: ничего, зрачки расширены, но не сверх нормы в таких обстоятельствах. На лбу была ссадина, но не глубокая.
- Царапина, - успокоил я его, - иди обработай.
- Потом, - отмахнулся он. - Что это было?
- Ни малейшего представления, - я пожал плечами, подтверждая свою полную неосведомленность.
- Ладно, - проворчал МакКей. - Ну-ка, посмотрим...
Он полез осматривать прыгун, а я снова сел в кресло, опасливо ощупывая пальцами бок. Синяк будет на весь живот, на несколько дней о сне на этом боку придется забыть. МакКей вернулся чрезвычайно угрюмый, плюхнулся в кресло и подпер голову ладонями. Я смотрел на него в ожидании комментариев, но он мрачно молчал, и в конце концов я нетерпеливо спросил:
- Что нашел?
- Ничего, - буркнул он. - Похоже, мы в центре сильного магнитного поля. Вся электроника сдохла. - Он помахал рукой. - Даже часы.
- А почему... - начал я, но МакКей раздраженно закивал и объяснил:
- Прыгун не совсем электроника, поэтому мы спикировали, а не упали. Аварийная система работает, можешь не тратить силы на вопрос, почему. Удовлетворись тем, что у нас есть, чем дышать, по крайней мере, пока.
Я удовлетворился и попробовал придумать, что делать, но от удара все мысли смешались в одну большую веселую кучу, поэтому я просто сидел и смотрел в пространство, надеясь, что рано или поздно из кучи вывалится что-нибудь внятное.
- Это ты виноват! - вдруг забубнил МакКей, трогая пальцем ссадину и морщась. - Не мог другой адрес набрать?
На пару минут я лишился дара речи и только смотрел на него, хлопая глазами. Мне даже не хотелось ответно возмущаться или злиться, тем более, что это все равно ни к чему бы не привело, я точно знал.
- Открой дверь, пожалуйста, - вежливо попросил я, и МакКей подозрительно посмотрел на меня.
- Зачем?
- Тебе же хотелось героических свершений, - довольно ехидно объяснил я, и он оскорбленно вздернул подбородок. - В прыгуне ты вряд ли их найдешь. Живо, МакКей!
Он еще немножко поворчал для приличия, но я был слишком явно прав, и в конце концов МакКей побрел к люку. Я посмотрел в лобовое стекло, потирая бок. Над нами нависал глинистый обрыв, весь пронизанный мощными корнями деревьев, похожих на сосны, но с гладкими стволами. Сучья у деревьев начинались метрах в четырех от земли. Небо было затянуто непроницаемыми тучами, и совсем не было ветра: кроны деревьев были абсолютно неподвижны.
- Ну как там? - крикнул я, продолжая созерцать печальный пейзаж.
- Плохо. Я попробую перевести то, что еще работает, на внешний контур... - начал МакКей, но я тут же перебил его:
- Просто сделай, ладно? Можешь не отчитываться в каждом движении.
Когда мы прошли сквозь Врата, было не больше трех пополудни, но здесь, судя по быстро меркнущему рассеянному свету, было уже часов десять вечера. Хотя, может, сутки тут короче. Я помахал рукой над бездыханной приборной панелью и откинулся в кресле. Надо было срочно изобрести какой-нибудь план, но в голову не лезло ничего, кроме осторожного обследования планеты, и хотя сразу вставал вопрос «зачем?», это была какая-никакая, но деятельность, а там, может быть, что-нибудь прояснится.
Я оглянулся посмотреть, как дела у МакКея, и в ту же минуту он издал нетерпеливый звук, со всей силы впечатал кулак в стену и пошел ко мне, попутно зло пиная стены.
- Ни черта, - выдохнул он, падая в кресло. - Не знаю, как ее открыть. Мертвая, как динозавр.
Я уперся локтями в край панели и задумался. Темнело, листва на деревьях по-прежнему не шевелилась, небо приобрело ровный сине-серый цвет. МакКей смотрел на меня в ожидании.
- Предлагаю лечь спать, а завтра... Завтра попробуешь еще раз, и по обстановке решим, что делать, - наконец сказал я.
- Ты сможешь заснуть? - изумился МакКей.
- Почему бы и нет? - я встал и полез под его кресло, где, по оперативным данным, был припрятан толстый шерстяной плед. - За последнюю неделю я не проспал и суток в общей сложности.
- Шеппард, это мое! - предсказуемо возмутился МакКей и вцепился в край пледа.
Я шлепнул его по рукам.
- Тебя мама не учила делиться? А этой простыни хватит и на двоих.
- Ты собрался спать на полу? - от удивления МакКей разжал пальцы.
Вместо ответа я аккуратно расстелил плед между лавками. МакКей торопливо соскочил с кресла и забрался на одну из них, подтянув колени к груди.
- Можешь спать в кресле, - милостиво разрешил я, от души забавляясь.
Он попытался состроить привычную язвительную гримаску, но получилось не очень.
- Я лучше тут.
- Как хочешь, - сказал я и улегся на плед спиной к нему.
Почти совсем стемнело, и я заметил, что над люком горит неяркая аварийная лампочка. Не самый плохой вариант, подумал я. По крайней мере, не дует, сухо и можно наконец поспать столько, сколько хочется. А утром разберемся со всем остальным.
МакКей моего оптимизма не разделял. Он, по-видимому, пытался устроиться с наименьшим неудобством, и я вспомнил, как он ныл про больную спину. Через пару минут он тихо ахнул, я обреченно вздохнул и обернулся. Лицо у него было очень несчастное.
- Лавки ледяные, - пожаловался МакКей, плотнее прижимая колени к груди и запахивая на них куртку.
- А пол теплый, - с удовольствием ответил я, натягивая куртку на голову. - Сладких снов, МакКей.
Он не ответил. Я пожал плечами и повернулся к нему спиной, пристраивая локоть под голову. Подумаешь, какая неженка! Что бы с ним было в казарме или полуразбитом вертолете в сердце пустыни? Я закрыл глаза, но заснуть никак не получалось. Меня беспокоило наличие в прыгуне еще одного бодрствующего человека и в то же время отсутствие хоть каких-то звуков с его стороны. По-моему, МакКей даже не дышал. Я снова вздохнул и посмотрел через плечо. Он сидел все в той же позе, еще крепче обнимая колени, и смотрел перед собой, не моргая. В слабом свете лампочки его кожа фосфоресцировала. Меня вдруг с головой захлестнуло сильное желание пожалеть его, сказать что-нибудь ободряющее, даже похлопать по плечу, и от этого я страшно разозлился.
- Что ты там сидишь? - резко спросил я.
- Холодно, - не сразу ответил МакКей. - И страшно.
- Почему? - удивился я. - Мы и не в такие переделки попадали.
МакКей посмотрел на меня долгим, непонятным, очень чужим взглядом. Мне стало неуютно и неловко, и я попытался скрыть смущение, поддев его:
- А ты не боишься, что в стене откроется проход и какая-нибудь шестирукая тварь...
- Шеппард!
Ну вот, по крайней мере, это был старый злобный МакКей, с яростно стиснутыми зубами и выпущенными на всю длину шипами. Мне все еще было немного стыдно, что я бросил его вот так, на холодной лавке, и не всем же быть эталонами выносливости и терпения, поэтому я немножко подвинулся и сказал, укладываясь обратно:
- Ладно, хватит строить из себя непонятно что, ложись сюда. Только без фокусов.
Судя по тому, как быстро он зашуршал, сползая на пол, МакКей уже давно дошел до нужной кондиции, и только его нездоровая гордость мешала ему попроситься ко мне. Вжикнула молния на его куртке, он лег и крепко прижался спиной к моей спине, мелко вздрагивая. Я дернулся: сердце у него колотилось, как у зайчонка, которого первый раз взяли в руки. Несколько минут я лежал неподвижно, а когда эта лихорадочная дробь начала отдаваться у меня в голове, попробовал чуть-чуть отодвинуться от МакКея. Он торопливо подвинулся следом, и я понял, что это безнадежно. Придется ждать, пока он успокоится.
Устраиваясь поудобнее, я подумал, что раньше не замечал, что у МакКея широкая спина; такую хорошо иметь за собой, когда занимаешь круговую оборону. Если бы он еще так не сутулился... Я зевнул и сунул руку под щеку. Очень хотелось спать, но стоило мне задремать, как МакКей начинал что-то бормотать, вздрагивать или ворочаться. Наконец он вздохнул так громко и прерывисто, что я окончательно вышел из себя.
- Слушай, МакКей, успокоишься ты когда-нибудь? - бросил я в сердцах.
Он так вздрогнул, что мне опять стало стыдно.
- Ты не понимаешь? - глухо спросил он. - Правда не понимаешь, как мы влипли? За нами не придут через час после того, как мы не выйдем на связь. Врата были орбитальные, они не смогут вычислить последний набранный адрес. А даже если они нас каким-то чудом найдут, то сами попадутся, как мы. Это же планета-ловушка.
Вдоль хребта словно пробежали ледяные пальцы, противно зачесались ноги. Я не думал, что будет легко, но оказаться в такой глубокой луже не ожидал. МакКей продолжал:
- Мы как черепахи кверху лапами. Система жизнеобеспечения может отказать в любой момент, а я даже не могу открыть чертову дверь. - Он издал неопределенный смешок, больше похожий на всхлип. - Кости самого умного человека на Земле даже ветер не выбелит, потому что он умрет в этой ржавой консервной банке.
- Эй, - я повернулся к нему и оперся на локоть, сделав вид, что не заметил этого крайнего проявления мании величия. - Никто не умрет, понял? Сейчас ты выспишься, завтра встанешь и откроешь дверь, а потом придумаешь, как вытащить нас отсюда. - Я легонько потряс его за плечо. - А я тебе помогу. Слышишь? Я даже не буду с тобой спорить, буду делать все, как ты скажешь. МакКей, слышишь?
- Слышу, - все так же глухо откликнулся он. - Спокойной ночи.
Я подождал немного, глядя на его белеющее в темноте ухо, но он больше ничего не сказал. Я пробормотал:
- Спокойной ночи, - и отвернулся.
Мне снились сосны с гладкими стволами и разноцветные пухлые облака, летающие над ними, и еще было очень холодно рукам и ногам, но потом что-то мягко защекотало нос, и стало теплее. А еще чуть позже я проснулся, потому что в это время должны были запищать мои часы. Если бы они запищали, я бы их по традиции не услышал и продолжил бы сладко спать, но они не издали ни звука, и от этого несоответствия я моментально открыл глаза. Серый рассвет заливал прыгун желеобразным светом. Я мог бы поклясться, что ночью не переворачивался на другой бок, однако против очевидного не попрешь: носом я уткнулся МакКею в затылок, мои ладони были прижаты к его спине, ноги – к его ногам, а колено просунуто между ними. Наверно, в этот момент у меня было очень забавное лицо, но мне было не до смеха, и я убил бы на месте любого, кто нашел бы это смешным, потому что это абсолютно нормальная реакция организма на холод: если рядом есть источник тепла, надо подобраться к нему максимально близко. А колено я сильно повредил, неудачно спрыгнув с забора в восемь лет, чуть не порвал связки, и теперь оно мерзко ноет, когда холодно... Стоп, Шеппард, ты что, оправдываешься перед самим собой? Немедленно прекращай и начинай думать, как не разбудить МакКея и убраться от него подальше, пока он сам не проснулся. Самой большой загвоздкой, конечно, было колено, которое МакКею, похоже, совсем не мешало, он даже согнул одну ногу и зацепил стопой мою лодыжку, сделав незаметное извлечение ноги из этой петли делом очень трудоемким. Ситуация усугублялась тем, что меня все сильнее смущало то, во что я упирался бедром, а когда я смущен, я становлюсь настоящим слоном в посудной лавке. Поэтому я осторожно отодвинул от МакКея верхнюю часть туловища и стал пытаться успокоиться и думать о том, как вернуть себе ногу, а не о том, как хорошо задница МакКея подходит к сгибу моего бедра, и как замечательно, когда он молчит, не нервничает и дышит спокойно, хотя что это я, ни о чем таком я даже думать не думал...
Я бы еще очень долго лежал неподвижно, попеременно краснея и бледнея, все явственнее ощущая – морально и физически – всю неловкость положения, но МакКей что-то пробормотал (я весь облился холодным потом) и перевернулся на живот. Я с неимоверным облегчением вытащил колено из-под его ноги, вскочил и с ногами забрался на лавку, глядя вниз, как будто там шевелился огромный клубок змей. Все порядке, успокойся, уговаривал я себя, он ничего не заметил, а даже если бы и заметил, ну что тут такого? Ничего особенного не случилось. Я вертел эту мысль так и сяк и в итоге почти совсем успокоился.
Делать мне было нечего, я сидел и разглядывал распростертого на полу МакКея. Он лежал на животе, вытянув руки вдоль туловища ладонями кверху; голова его была повернута в мою сторону, лицо выражало мужественно переносимое страдание, он вздыхал и беззвучно что-то шептал. Разбудить, что ли, подумалось мне. Наверняка ведь какой-нибудь кошмар снится. Словно услышав мои мысли, МакКей глубоко вдохнул носом, открыл глаза, сел и потянулся.
- Доброе утро, - сказал я, спуская ноги с лавки.
Он смерил меня неописуемо унылым взглядом. Я внимательнее всмотрелся в него и встревожился: МакКей был бледен, как бумага, мелкие капельки пота блестели у него на лбу и над верхней губой, и вообще он выглядел очень нездоровым.
- Доброе? - спросил он. - Что же в нем доброго, позволь осведомиться? Тебе напомнить обстоятельства нашего пребывания здесь? - я помотал головой, и он полез в рюкзак. - Мне надо поесть. У тебя есть еда?
- Только батончики, - ответил я, разглядывая смешной хохолок у МакКея на макушке. - Но их надо использовать с умом.
- Да, - неразборчиво ответил МакКей, засунувший в рот целый батончик, - надо срочно поднять мне сахар. Иначе все будет совсем плохо.
Он вытащил из рюкзака еще одну блестящую упаковку, горестно посмотрел на нее и потянул к себе мой рюкзак. Я немедленно шлепнул его по руке.
- МакКей, если ты слопаешь все сейчас, потом мы умрем от голода.
- У меня гипогликемия! - завопил МакКей, бледнея еще сильнее. - Я не ел со вчерашнего утра! Мне нужен еще один чертов батончик! Я что, должен умереть, чтобы ты понял, насколько это серьезно?!
- Хорошо-хорошо, не кипятись, - я подтолкнул к нему рюкзак ногой. - Только потом ты откроешь дверь, идет?
Он не удостоил меня ответом, в два счета сжевал оба батончика, прогнал меня в носовую часть и снова, как вчера, начал копаться в проводах у люка. Я опять подозрительно уставился в окно. Ветра по-прежнему не было, но чувствовалось, что там очень холодно: даже прыгун, обычно очень долго отдающий тепло, сильно остыл за ночь. Я поспешно отогнал неприятное воспоминание и спросил, чтобы отвлечься:
- Там вообще атмосфера есть?
- Деревья зеленые, значит, есть, - отрезал МакКей. - Помолчи.
Я послушался. МакКей тихонько ругал провода, холод, меня, свой несчастный жребий и сетовал, что ему всегда не везет, всем хоть раз в жизни везет, а ему никогда. Когда что-то резко щелкнуло и люк открылся, делу его рук я обрадовался больше, чем он сам. МакКей высунул нос на улицу и тут же спрятался обратно. Мертвенная белизна ушла, уступив место его обычной молочной бледности, и я был этому неожиданно рад.
- Молодец, МакКей, - искренне сказал я, взял автомат и подошел к люку.
- Воздух очень разреженный, дыши глубже, - пробормотал МакКей, проверяя набедренную кобуру.
Мы вышли из прыгуна. Тяжелый воздух неохотно вползал в легкие, было холодно, но душно. Мы обошли прыгун и остановились. Перед нами на серо-лиловый песок набегали темные волны моря или океана, и до самого горизонта не было ничего, кроме воды. Было бы красиво, если бы не было так печально. Я обернулся и увидел наш тормозной путь. Прыгун пропахал длинную глубокую борозду в песке и ткнулся носом в глинистый обрыв.
- Доживает последние десятилетия, - сказал у меня за спиной МакКей. - Озоновый слой разрушается, атмосфера утекает. Хорошо, что пасмурно, я бы моментально сгорел.
- Как думаешь, тут есть какая-нибудь живность? - спросил я, глядя на низкие рваные тучи, темно-серые, как вода моря-океана.
МакКей поежился.
- Не знаю, но надеюсь, что нет. Не хочу быть съеденным каким-нибудь жутким медведе-оленем, - он быстро оглянулся и непоследовательно добавил: - И когда воздуха совсем не останется, зверушки долго не протянут. Жалко.
- Какой-нибудь план у тебя есть? - поинтересовался я, садясь на песок и зарывая в него пальцы.
МакКей брезгливо покосился на меня.
- Подцепишь паразитов. Этими руками меня потом не трогай, - пробормотал он. - Нет никакого плана. У меня голова болит.
Он медленно пошел вдоль берега, засунув руки глубоко в карманы. Я смотрел ему вслед и думал, что он, в сущности, мог бы быть нормальным человеком, если бы был чуть-чуть поснисходительнее к людям. И наверно, тяжело знать так много. Когда я только-только начал получать доступ ко всяким страшным государственным тайнам, у меня было мерзкое ощущение, что череп сжимается, а мозг увеличивается. Что должен чувствовать МакКей, я даже представить не мог, да и не хотел.
МакКей вернулся, сел рядом и тоже стал пересыпать поблескивающий песок из руки в руку. Все еще во власти размышлений, я придержал язык насчет паразитов. Мы сидели молча, только песок шуршал и волны шептали что-то едва понятное.
- У тебя есть компас? - вдруг спросил МакКей.
- Компас? - переспросил я, за что был немедленно расчленен презрительным взглядом.
- Да, знаешь, такая круглая штука со стрелкой.
- Я знаю, что такое компас, - огрызнулся я, - я имел в виду, зачем он тебе?
МакКей вздохнул и терпеливо объяснил:
- Не думаю, что тебе интересно, как именно работает компас и что из себя представляет магнитное поле, поэтому просто скажу, что он приведет нас к магниту. - Я продолжал заинтересованно смотреть на него, и он сдался окончательно: - Вряд ли магнит естественного происхождения, а значит, я смогу его отключить, и мы сможем улететь.
Эта мысль мне понравилась, я вернулся в прыгун и полез в рюкзак. Компас, естественно, обнаружился на самом дне.
- Славно, - сказал МакКей, оттаивая. - А то пришлось бы тебе тащить перед собой ведро с водой.
Я засмеялся, и МакКей одобрительно посмотрел на меня. Можно подумать, я не знаю, как сделать компас в полевых условиях.
Мне казалось, что мы шли уже несколько часов. Было жутко холодно, прямые стволы спереди, сзади, по бокам и везде, везде, пока хватало глаз, ужасно раздражали. Затылок ломило, веки отяжелели, все тело ныло, как будто я шел с полной выкладкой. За шиворот постоянно падали капли, мелкие мокрые листья под ногами устойчивости не придавали и страшно воняли, поэтому я был вынужден пренебречь советом МакКея дышать глубже. Я плелся за ним, как сомнамбула, почти не глядя на дорогу, и когда МакКей остановился, налетел на него и чуть не сшиб с ног.
- Осторожно, - механически сказал он. - Вот оно.
Я с трудом открыл глаза полностью и увидел невысокий холм с черным гротом, или пещерой, или лазом, короче, входом. МакКей сделал шаг вперед, но я уже немного пришел в себя, взял его за плечо и легонько отпихнул в сторону.
- Я первый, - сказал я, включил фонарик на автомате и быстро скользнул внутрь.
Внутри холм был полый, и я чуть не бухнулся плашмя на землю: уровень пола под холмом был на полметра ниже наружного уровня. Я прижался спиной к сырой земляной стене и обвел лучом фонарика пустоту. Ничего живого не было, зато в центре стояла какая-то штуковина – очевидно, тот самый чертов магнит.
- Шеппард? - жалобно позвал МакКей.
Для полной очистки совести я обошел магнит кругом, глубоко вдохнул и потрогал его пальцем. Ничего не произошло. Я высунулся наружу и сказал:
- Милости просим. Осторожно, ступенька.
МакКей все равно споткнулся, чертыхнулся, посветил фонариком по сторонам и радостно поскакал к магниту.
- Он? - полюбопытствовал я, занимая позицию у входа, откуда просматривалось помещение и было хорошо слышно, что происходит снаружи.
- Похоже, - МакКей уже раскладывал инструменты, как хирург в полевом лазарете.
- Тогда давай быстрее.
Здесь было еще холоднее, чем на улице, пар клубами вырывался изо рта. Я стоял неподвижно, как караульный, и зорко всматривался и внимательно вслушивался. Правда, уже через несколько минут я начал притопывать и подпрыгивать, иначе совсем бы замерз. Кислорода не хватало все сильнее, я отчаянно зевал. МакКей что-то откручивал, оттягивал, удивленно хмыкал и признаков близкого окончания работ не выказывал.
- Долго еще? - теперь жалобно звучал я.
- Я только начал, - возмутился МакКей. - Тут темно, как в... очень темно, и я первый раз вижу такую штуку, явно рейфовские происки, и пальцы у меня еле шевелятся от этого проклятого холода.
Он почти с головой залез в недра магнита, минут через пять издал победный звук, вылез и стал дышать на пальцы.
- Ну? - спросил я, пританцовывая.
- Там что-то вроде соленоида, - сказал МакКей, размахивая руками, и пояснил, поймав мой настороженный взгляд: - Катушка с током. Я тебе потом прочитаю курс физики за восьмой класс, хорошо? Ее надо вытащить, а у меня пальцы не гнутся.
Я чуть-чуть поколебался, глядя на него, потом решительно снял куртку и набросил ему плечи. Он немедленно всполошился:
- С ума сошел? Ты же окоченеешь! Забери...
- МакКей, я не успею окоченеть, если ты сделаешь все быстро, - сказал я, постаравшись вложить в слова всю силу убеждения.
- Черт, черт, - забормотал он и забегал вокруг магнита, сунув руки в карманы, потом остановился, пошевелил пальцами и снова полез внутрь.
Это было более чем непрофессионально, но я плюнул на безопасность и тоже стал наматывать круги по давешнему маккеевскому пути. Помогало плохо, добавляя к цепкому, какому-то химическому холоду одышку, звон в ушах и ненормальную мышечную усталость. МакКей, однако, проявил себя с самой лучшей стороны: я заканчивал третий круг, когда он снова издал победный вопль и вылез из-под магнита.
- Все! - объявил он, помог мне вдеть непослушные руки в рукава и сунул под нос ожившие часы. - Есть! Пойдем скорее. Ты живой?
- Д-да в-вроде, - пробормотал я, отчаянно моргая, пытаясь рассеять серую пелену перед глазами.
МакКей застегнул на мне куртку, отобрал автомат и за руку потащил наружу. Я с трудом влез на ступеньку, прошел несколько шагов, и тут гладкие серые стволы полетели на меня, и я повалился бы лицом в лиственное месиво, если бы МакКей не поддержал меня, крепко схватив за локоть.
- Я же сказал, - отчаянно прошипел он, - дыши глубже! Тащи тебя теперь. Хватайся за меня.
Я слишком плохо понимал, что происходит, чтобы сопротивляться. МакКей обхватил меня за талию и действительно почти тащил на себе, оскальзываясь, но двигаясь вперед довольно быстро.
- Давай, Шеппард, помоги мне, - бормотал МакКей, вцепляясь в мое предплечье. - Ну давай же, Джон!
До меня не сразу дошло, что он назвал меня по имени, а когда дошло, я воспрянул духом, непонятно почему, и стал увереннее перебирать ногами. МакКей крепко держал меня, шептал что-то нечленораздельное, и несколько раз мне показалось, что он всхлипнул.
Наконец мы добрались до прыгуна. Как только я оказался на своей территории, голова немного прояснилась, а живое молчание готового к работе прыгуна как будто согрело меня. МакКей усадил меня в кресло и принялся срывать с себя куртку. Я попытался помешать ему, показать, что я уже в порядке, но руки не послушались, и я только замычал:
- МакКей, не надо...
- Помолчи, - он совладал с курткой и теперь хлопотливо укутывал меня, бормоча что-то невнятное, но ласковое.
Вообще-то в порядке я не был, голова все равно очень кружилась, и снова стало холодно; на секунду мне показалось, что все вокруг только плод моего воображения, как после внушительного косяка. МакКей обстоятельно заворачивал меня в плед, на котором мы спали, подтыкал его со всех сторон так заботливо и смотрел на меня так страдальчески, что, наверно, из-за всего этого я выпростал руку из-под двух слоев ткани, теплой и пахнущей им, положил ладонь ему на загривок и потянул его голову вниз. МакКей испугался, инстинктивно уперся руками в подлокотник, но даже в таком плачевном состоянии я был сильнее его. Когда я коснулся губами его губ, он замер в неловкой позе, но не отстранился. Я медленно освободил другую руку, сжал его плечо, он наклонился ниже, приоткрывая теплые губы, касаясь моих теплым языком, и я постепенно начал вырубаться, но тут мои ледяные пальцы скользнули ниже рукава его футболки, на голую теплую кожу. МакКей взвизгнул мне в рот и отскочил. Секунду я не мог понять, что случилось, но в итоге до меня дошло, что дурманящее тепло куда-то делось. Я с огромным трудом открыл глаза и повернул голову. МакКей стоял за креслом и с ужасом смотрел на меня, хотя теперь это был не доктор МакКей, глава научного отдела, а источник жизненно необходимого тепла, которым надо было без промедления овладеть. Мозг работал со скрипом, но тело онемело еще сильнее, поэтому когда я стал выбираться из кресла, особенно неприятного диссонанса не было. Я чувствовал себя зомби, надвигаясь на МакКея чуть ли не с классически вытянутыми вперед руками с безвольно повисшими кистями, только мне нужно было его тепло, а не мозги.
МакКей молча пятился, пока не уперся спиной в стену. В его глазах были страх, умоляющее выражение и что-то еще, чего я не распознал. Впрочем, сейчас мне было все равно, потому что я наконец добрался до него и оплел его руками. Он выгнулся, упираясь ладонями мне в живот, но я только сильнее напряг руки, МакКей на мгновение ослабил сопротивление, и мне этого с лихвой хватило, чтобы прижаться к нему всем телом и почувствовать то, чего быть не могло и не должно было.
Голова вдруг перестала кружиться, а потом меня повело еще сильнее. Я уперся руками в плечи МакКея, чуть отстранился и посмотрел вниз. Его ширинка отчетливо скрывала что-то, что нельзя было трактовать двояко. Я поднял глаза на МакКея и увидел совершенно другое лицо, на котором был вызов, и отчаянная решимость, и откровенное желание, и черт знает что еще. Я задохнулся.
- МакКей, ты...
- Заткнись! - звонко сказал он. - Заткнись! И если вздумаешь сопротивляться, я всем расскажу, что ты ко мне лез!
Я смотрел на него во все глаза, а он крепко схватил меня за волосы на затылке и рванул на себя, почти кусая меня за нижнюю губу. Мне не хватило воздуха, и я отвернулся от него, глубоко вдыхая и одновременно обнимая его за пояс, чтобы он не подумал, что я сопротивляюсь. МакКей понял и зарылся лицом мне в шею, даже не целуя, а просто беспорядочно скользя губами по коже, отчего у меня по всему телу бежали мурашки. Головокружение почти прошло, осталась только легкая эйфория, и холодно мне уже не было. Мое тело взяло равнение на МакКея, и мы, постанывая, терлись друг о друга пахом. Его рука забралась мне под футболку, стирая выступивший на пояснице пот, скользнула вдоль позвоночника, и я сильно закусил губу, прогибаясь, поощряя его. Он стиснул мою руку, прижимая ее ладонью к своей промежности, снова умоляюще глядя на меня и шевеля губами. Я прижался щекой к его щеке, расстегнул пуговицу и молнию, обхватил его член сквозь белье, с силой провел рукой вверх и вниз, и он жарко выдохнул мое имя мне в шею, подаваясь навстречу моей руке. Я оттянул вниз резинку, провел пальцами по рубчатому следу от нее и случайно задел напульсником головку. МакКей откинулся назад, тихо, почти удивленно вскрикнул и кончил, глядя мне в лицо широко распахнутыми глазами. От этих пульсирующих зрачков, обведенных тонкой голубой каемкой, во мне что-то сломалось, и я почувствовал, как на брюках расплывается темное пятно.
Я прижался пылающим лбом к холодной стене рядом с головой МакКея, сунув руки ему под футболку. МакКей тяжело дышал, впившись пальцами мне в спину, и сердце у него колотилось, как ночью, только сейчас причина была в другом, и с такой причиной я готов был смириться.
МакКей поцеловал меня в скулу и тихонько засмеялся мне в ухо.
- Согрелся?
Я утвердительно замычал. Он прижал мою голову к себе, и я, похоже, мог бы простоять так всю жизнь, не обращая внимания на усиливающуюся боль в висках и ломоту в суставах. Я глубоко вздохнул, пытаясь забыть, что у меня есть тело, которое только что серьезно переохладилось и, очевидно, собиралось закатить мне первоклассную истерику в виде сильнейшей простуды. МакКей чуть отодвинулся и заглянул мне в лицо. Я попробовал улыбнуться, но МакКей нахмурился и прижал ладони к моим щекам.
- Похоже, даже слишком согрелся, - тревожно сказал он и потрогал губами мой лоб.
Его губы показались мне ледяными. Меня начинало трясти, в горле кто-то жег покрышки, попеременно волнами накатывали слабость, жар и холод. МакКей обнял меня за талию и медленно повел к креслу.
- Все, пора убираться отсюда, - сказал он, осторожно сгружая меня на него и усаживаясь сам.
- МакКей... - захрипел я.
МакКей бросил на меня почти злой взгляд, готовясь отвоевывать кресло пилота всеми силами.
- Я не для того тебя спасал, чтобы тут же угробить, - огрызнулся он, сосредотачиваясь и задраивая люк. - А ты сейчас ничего не можешь.
Я с трудом сглотнул: горло саднило все сильнее.
- МакКей, я не могу лететь в таком виде.
Он окинул меня невидящим взглядом, потом до него дошло, о чем я, и он усмехнулся.
- Никто не будет проводить молекулярный анализ всех подозрительных пятен на твоей одежде, не волнуйся.
Усилием воли я удерживал глаза открытыми, пока МакКей не поднял прыгун, чуть ли не до крови закусив губу, и не вывел его на орбиту. Потом звезды дрогнули, и я полетел вниз по широкой спирали.
- Шеппард!
Резкий окрик выдернул меня из темноты. Пальцы МакКея крепко стискивали мою руку.
- Не спи, - сквозь зубы сказал он. - Осталось чуть-чуть, потерпи. Вот уже Врата. Потерпи, Джон, пожалуйста.
- Терплю, - мне показалось, что я сказал это громко и отчетливо, но МакКей тревожно переспросил:
- Что?
- Терплю, - повторил я, и на этот раз он меня услышал.
- Говори что-нибудь, - попросил он, сильнее сжимая пальцы, - нам сейчас откроют. Все, открыли, сейчас будем дома. Джон, скажи что-нибудь.
- Спасибо, Родни, - прошептал я.
МакКей внимательно посмотрел мне в глаза и не отпускал мой взгляд, пока в прыгун не ворвались парни с желтыми вставками на куртках, и тогда я отключился с облегченным вздохом.
Стараниями Бекетта в медчасти я провалялся неполных три дня. Мог бы и меньше: по-настоящему плохо было только в первый день, когда я не мог открыть глаза, под веками плясали психоделические узоры, а малейшее движение причиняло жуткие страдания. На следующий день от этого кошмара не осталось и следа, и я только шмыгал носом, кашлял и чувствовал себя очень неловко, когда кто-нибудь приходил меня проведать и смотрел тревожно и сочувственно. Элизабет даже не надавала мне тумаков за необоснованные и опасные действия, и это заставило меня думать, что МакКей в пароксизме самоотверженности взял все на себя и ему здорово влетело. От подобных мыслей настроение совсем не улучшалось.
Я смог высказать свои опасения к концу второго дня, когда кто-то сел на стул рядом с моей койкой, вытащив меня из блаженной дремоты.
- Как ты? - спросил МакКей, как только я открыл глаза. - Карсон говорит, ничего страшного, но я хочу услышать это от тебя.
- Ничего страшного, - послушно сказал я и чихнул; он скептически посмотрел на меня, и я поспешно добавил: - Правда, все нормально. Это просто остатки.
МакКей молча разглядывал меня, улыбаясь одними глазами. Это было странно, но не неприятно.
- С тобой ничего не сделали? - спросил я.
- Нет, - ответил он, - все слишком волновались за тебя. И я в том числе.
Я промолчал, не зная, что сказать. Воспоминания о сцене в прыгуне не оставляли меня даже в бреду, и я снова и снова целовал его и раз за разом тянул вниз язычок серебристой молнии.
- Прости меня, - сказал МакКей, и я вздрогнул. - Я виноват. Я же знаю, нельзя тебя подзуживать, ты же заводишься с пол-оборота.
- Я не сержусь, - ответил я. - Мог бы и настоять.
МакКей вдруг положил руку на мою, лежащую поверх одеяла, и посмотрел мне прямо в глаза.
- И за другое тоже прости, - попросил он с непередаваемым выражением лица. - Мне очень жаль, я чувствую себя последним подлецом: не справился с собой, воспользовался ситуацией... Но это все равно рано или поздно случилось бы. Я бы не смог по-другому, понимаешь?
- Не понимаю, Родни, - тихо сказал я, но это было правдой только наполовину.
- Ты мне не безразличен, - сказал он, отводя взгляд. - Я так привык, что ты меня вытаскиваешь из любой передряги... Ты как будто мой бронежилет, и я думал, что ты нравишься мне потому, что рядом с тобой не страшно. А теперь понимаю, что нравишься, может быть, и за это, но люблю я тебя за что-то другое.
В груди у меня вспыхнул холодный огонь, как будто вернулся озноб. МакКей встал, поправил мне подушку и собрался уйти, но я поймал его за руку. Вырываться он не стал, но сжал мое запястье другой рукой и сухо сказал:
- Джон, если хочешь – забудь. Если бы на твоем месте был кто угодно другой – я бы и сам забыл сразу, как только мы взлетели, да и вообще ничего этого не было бы. Спи, ладно?
Огонь медленно расползался по всему телу миллионами разъяренных рыжих муравьев. Мне очень хотелось сказать что-то, что сразу сделает все проще и понятнее; я не имел ни малейшего представления, что это могло быть, но руку его не отпускал. Наконец МакКей все-таки соизволил посмотреть на меня.
- Учти, - сказал он тихо и очень серьезно, - мне нужно все или ничего. Что-то среднее меня не устраивает.
- Я учту, - сказал я и разжал пальцы.
Он тут же повернулся и ушел.
Я крепко потер лицо руками и снова чихнул. Ни одной внятной мысли не было у меня в голове, и причиной тому было совсем не болезненное состояние. МакКей отнюдь не воспользовался ситуацией: я бы смог его оттолкнуть даже трясущимися от лихорадки руками, и его угроза меня не остановила бы. Просто он так смотрел на меня, как никто никогда не смотрел: как будто я был вечным двигателем, философским камнем, вратами Рая, а скорее всего, и тем, и другим, и третьим одновременно. Он смотрел, как умирающий от жажды на воду, а я... А у меня все внутри переворачивалось каждый раз, когда наши губы встречались. Когда я первый раз целовался за школой в седьмом классе, этого не было; когда я впервые остался наедине с девушкой, этого не было; когда Нэнси сказала «да», этого не было, не было ничего похожего. Вообще ни один из самых счастливых моментов моей жизни не дарил мне таких огромных мощных крыльев, как эти секунды в промороженном прыгуне на враждебной умирающей планете.
С одной стороны, это было печально, потому что все отношения, все люди, которых я считал самыми важными в жизни, оказывается, были просто так, мимолетно и не по-настоящему. С другой стороны, похоже на то, что я наконец совершенно случайно наткнулся на человека, который не будет просто так, мимолетно. Во всяком случае, он не позволит себе быть просто так.
И на фоне того, что этим человеком был МакКей, то, что он мужчина, выглядело не так уж страшно. Я зажмурился и у меня защипало в носу, когда я вспомнил, как он сказал «люблю». Это, черт возьми, стоит чего угодно. Риск – благородное дело.
От миссий меня освободили еще на неделю. Выйдя из медчасти, я собрался с духом, пошел искать МакКея и страшно встревожился, когда мне сообщили, что его нет в городе. Я не поверил ушам, когда Чак, многозначительно глядя на меня, сказал, что доктор МакКей вернулся на ту планету. Я даже потребовал показать мне последний набранный адрес. Символы на мониторе безапелляционно заявляли, что МакКей еще больший псих, чем я думал.
Он вернулся под вечер. Весь день я пролежал на кровати, сообщив Бекетту, что буду спать, и выключив коммуникатор. Я старательно гнал от себя черные мысли и внушал себе, что эта планета уже не опасна, все будет хорошо и МакКей вернется с минуты на минуту.
Когда зазвенел дверной звонок, я окончательно извелся и сорвался с кровати, как будто катапультировался. МакКей вошел, живой, здоровый и довольный, и я с трудом подавил порыв обнять его. Вместо этого я спросил (пытался сурово, но получилось взволнованно и обеспокоенно):
- Ты летал туда? Один?
МакКей засмеялся.
- Нет, конечно, с Фордом и еще с двумя... не помню фамилий. Ничего особенного, мы просто полетали над землей, высадились совсем ненадолго. Когда-то это действительно была рейфовская ловушка, я нашел про нее у Древних.
- А как они ее проверяли? - спросил я, просто чтобы что-то спросить.
- У них, похоже, корабли... - он подумал, - органические, что ли. Я еще не все прочитал, но на рейфов поле не действовало. Они поставили на полюсах планеты магниты, достаточно сильные, чтобы окружить полем небольшую планету целиком. К настоящему времени южный магнит полностью исчерпал себя, а северный, на который мы напоролись, заметно ослаб, и площадь, покрываемая полем, существенно сократилась. Нам просто не повезло, что Врата оказались непосредственно над магнитом, когда мы вылетели из них.
МакКей замолчал и испытующе посмотрел на меня.
- Ты в порядке?
- В полном, - сказал я, - но док еще неделю меня никуда не отпустит.
Его глаза блеснули, но он сказал только:
- Везет. Ладно, отсыпайся. Завтра увидимся, - и пошел к двери, как ни в чем не бывало.
Все или ничего, говоришь?
- МакКей, подожди.
Он остановился перед дверью, как вкопанный. Я подошел совсем близко к нему.
- Хочу кое-что проверить.
МакКей смотрел на меня, как осужденный на своего палача. Я наклонился и поцеловал его, и снова меня словно хлопнули ладонью по солнечному сплетению: не больно, но сердце дергается и подпрыгивает. Я оторвался от МакКея, пытливо посмотрел на него, стоящего неподвижно и смотрящего вопросительно, и медленно заскользил ладонями по его груди. В желудке как будто загудел виброзвонок, тем интенсивнее, чем выше поднимались мои руки и чем ниже я склонялся к МакКею. А стоило мне опять прижать губы к его губам – хлоп!
- Черт, - прошептал я, и МакКей наконец разморозился и захихикал.
- Ты, похоже, что-то решил, - заметил он.
Я сжал его плечи.
- Решил.
МакКей вздохнул.
- Я рад, - он посмотрел на меня, прищурившись. - Тебя ничего не удивляет? Допустим, что я сохну по тебе – это не так странно. А вот, например, что ты не избил меня до полусмерти или хотя бы не наорал на меня и не вычеркнул навсегда из друзей, приятелей, дальних знакомых?
- Нет, не удивляет. - Сердце снова сделало сальто от его улыбки совсем близко от моих губ. - Мне даже очень нравится.
- Нравится настолько, что ты готов рискнуть карьерой?
Я нетерпеливо дернул плечом.
- Я же сказал: я решил.
МакКей посмотрел на меня глазами преданной собаки и сказал просто и скромно:
- Ну что ж. Я тоже готов рискнуть твоей карьерой.
@темы: Джон Шеппард, Родни МакКей, Категория: слэш, МакШеп, Фанфики
-
-
19.12.2012 в 21:30-
-
19.01.2013 в 23:03блинблин
цепляет же % )
-
-
19.01.2013 в 23:23